ВОСПОМИНАНИЯ О ВОЙНЕ. Продолжение.
ПОЧЕТНЫЙ МЕТАЛЛУРГ НИЖНЕГО ТАГИЛА (Воспоминания о войне)(продолжение)
ВОЙНА
 |
| Витебск. Улица Толстого перед войной. |
 |
| Витебск. Железнодорожная станция. Начало ХХ века. |
Летом 1941 года вместе с другими ребятами я находился в пионерском лагере километров за 8 или 10 от Витебска. Вдруг как-то утром нас собирают, и пешком направляемся в город. По пути слышим: война. Мне, как и моим сверстникам, не было и 12 лет. Ну, война и война, чего нам, разве мы, пацаны, могли тогда себе представить её истинное лицо… Приводят в Витебск, а город весь уже преображён: на заборах расписано, где опасная сторона при бомбёжке, по улицам танкетки разъезжают, кругом люди в военной форме. В тенистом саду нашего двора, между домами, этаким зигзагом вырыта траншея, сверху сделан накат брёвен, а над ним – земля. Нам, ребятне, это так показалось интересно, тотчас забрались в траншею, играем в войну.
Из пионерлагеря мы появились в городе 24 июня. Папы нашего нет: перевели на казарменное положение. Появился он дома с двухколёсной тележкой 4 июля. И говорит маме: собирайся, через два часа отправляется эшелон, который уже был составлен из теплушек и платформ. Мама нам скомандовала, чтобы брали с собой только предметы первой необходимости. В общем, похватали немножко одежды, даже из бытовой утвари толком ничего не взяли. Так, по мелочам: цепочку какую-то, на память даренную, кулон… Я взял набор инструментов «Самоделкина»: тисочки, молоточек, стамеска… Отец потом очень хвалил меня за этот набор. Пришли на вокзал. Теплушки были оборудованы в два этажа наспех сколоченными нарами. Вот на каждый этаж и «поселили» семьи с детьми, старухами, стариками и домашним скарбом. Наша семья оказалась на нижнем ярусе.
Эшелон двинулся, все помаленьку стали устраиваться на своих местах. Отъехали от Витебска на 75 – 80 километров, за станцией Езерище вдруг появились два немецких самолёта и стали делать заход на бомбёжку эшелона. По действующей в то время инструкции машинист паровоза отцепился от состава и угнал паровоз. Инструкция эта преследовала такую цель: если что-то случится с составом, чтобы не был разбомблён паровоз. После окончания бомбёжки он должен был вернуться и принять меры для продолжения движения эшелона.
Была очень большая паника: люди ж мирные, совершенно непривыкшие к подобным ситуациям. Кто-то в панике хватал, что под руку попадёт. Одни – подушку, другие – чемодан. И устремлялись бежать в ближайший лесок, метров за триста… Состав стоял в поле, кругом – рожь. Люди из состава разбежались в разные стороны, старались спрятаться в этой ржи. Ну, а я по своему пацаньему любопытству лежал на спине. И смотрел на этот самолёт, совершенно не страшный. Смотрю, от него отделяются чёрные капельки. Одна, вторая, третья, четвёртая… Даже любопытно стало.
Потом эти «капельки» превратились в нарастающий вой, от которого я перевернулся на живот и готов был зарыться в землю. Прозвучали взрывы. Даже было видно, как взрывная волна приподнимает вагоны, замершие на рельсах. Самолёты сделали несколько заходов, сбросили свой бомбовый груз. Надо сказать, повезло, ни одна бомба в эшелон не попала.
Вернулся паровоз, погудел минут двадцать. Чтобы люди, прятавшиеся в лесу, услышали и возвратились к составу. Но, видимо, кто-то и остался. В общем, паровоз подал голос, и мы поехали дальше. Проехали ещё какое-то расстояние, впереди показалась железнодорожная станция Невель, а тут – второй налёт. Но машинист паровоза, вопреки инструкции, на этот раз не отцепился от состава, а на полном ходу помчал дальше. И опять повезло. Единственно, помню по слухам, в конце эшелона осколком ранило женщину. Медики из своих, ехавших в нашем составе, оказали ей помощь.
От Невеля паровоз взял курс на Великие Луки. Когда добрались к месту назначения, увидели страшную картину. Между железнодорожными путями, россыпью, валялись не разорвавшиеся снаряды и бомбы. Рельсы изгибались, точно змеи… Оказалось, там стоял воинский эшелон с боеприпасами, а диверсанты фонариками наводили вражеских пилотов на объекты для бомбометания. И попали в тот эшелон. В результате, в округе разнесло всё, что только было. У главного пакгауза из четырёх стен чудом уцелела одна: велосипеды валялись вперемежку с кирпичом, цементом, расплавленным сахаром… Мы, детишки, было, набросились на сладости. Но наш состав быстро «провели» по искорёженным путям станции, требовалось как можно скорее освободить дорогу воинским составам. Одна женщина отстала от эшелона и потом, когда «на перекладных» догнала состав, рассказала, что вскоре после нашей отправки, на станцию выбросили вражеский десант, и ожесточенный бой разгорелся прямо на рельсах.
Но наши теплушки и платформы с оборудованием были уже далеко, все мы были взбудоражены пережитым, молчали. Лязг колёс на стыках, кажется, «перестукивался» с биением сотен человеческих сердец. Состав чутко, хоть и без особых приключений, решительно последовал дальше. Направление эшелона было на Вологду. Куда заводу и его людям вменялось прибыть.
По моей памяти, а может я и ошибаюсь, руководил эшелоном мой папа, потому как на любых остановках он куда-то удалялся, после чего нам доставляли пищу. На всём пути (я задним числом потом даже удивлялся этому) люди в вагонах голодом не сидели. Где останавливался эшелон, всегда были пункты, откуда выделялись продукты.
Из пионерлагеря мы появились в городе 24 июня. Папы нашего нет: перевели на казарменное положение. Появился он дома с двухколёсной тележкой 4 июля. И говорит маме: собирайся, через два часа отправляется эшелон, который уже был составлен из теплушек и платформ. Мама нам скомандовала, чтобы брали с собой только предметы первой необходимости. В общем, похватали немножко одежды, даже из бытовой утвари толком ничего не взяли. Так, по мелочам: цепочку какую-то, на память даренную, кулон… Я взял набор инструментов «Самоделкина»: тисочки, молоточек, стамеска… Отец потом очень хвалил меня за этот набор. Пришли на вокзал. Теплушки были оборудованы в два этажа наспех сколоченными нарами. Вот на каждый этаж и «поселили» семьи с детьми, старухами, стариками и домашним скарбом. Наша семья оказалась на нижнем ярусе.
Эшелон двинулся, все помаленьку стали устраиваться на своих местах. Отъехали от Витебска на 75 – 80 километров, за станцией Езерище вдруг появились два немецких самолёта и стали делать заход на бомбёжку эшелона. По действующей в то время инструкции машинист паровоза отцепился от состава и угнал паровоз. Инструкция эта преследовала такую цель: если что-то случится с составом, чтобы не был разбомблён паровоз. После окончания бомбёжки он должен был вернуться и принять меры для продолжения движения эшелона.
Была очень большая паника: люди ж мирные, совершенно непривыкшие к подобным ситуациям. Кто-то в панике хватал, что под руку попадёт. Одни – подушку, другие – чемодан. И устремлялись бежать в ближайший лесок, метров за триста… Состав стоял в поле, кругом – рожь. Люди из состава разбежались в разные стороны, старались спрятаться в этой ржи. Ну, а я по своему пацаньему любопытству лежал на спине. И смотрел на этот самолёт, совершенно не страшный. Смотрю, от него отделяются чёрные капельки. Одна, вторая, третья, четвёртая… Даже любопытно стало.
Потом эти «капельки» превратились в нарастающий вой, от которого я перевернулся на живот и готов был зарыться в землю. Прозвучали взрывы. Даже было видно, как взрывная волна приподнимает вагоны, замершие на рельсах. Самолёты сделали несколько заходов, сбросили свой бомбовый груз. Надо сказать, повезло, ни одна бомба в эшелон не попала.
Вернулся паровоз, погудел минут двадцать. Чтобы люди, прятавшиеся в лесу, услышали и возвратились к составу. Но, видимо, кто-то и остался. В общем, паровоз подал голос, и мы поехали дальше. Проехали ещё какое-то расстояние, впереди показалась железнодорожная станция Невель, а тут – второй налёт. Но машинист паровоза, вопреки инструкции, на этот раз не отцепился от состава, а на полном ходу помчал дальше. И опять повезло. Единственно, помню по слухам, в конце эшелона осколком ранило женщину. Медики из своих, ехавших в нашем составе, оказали ей помощь.
От Невеля паровоз взял курс на Великие Луки. Когда добрались к месту назначения, увидели страшную картину. Между железнодорожными путями, россыпью, валялись не разорвавшиеся снаряды и бомбы. Рельсы изгибались, точно змеи… Оказалось, там стоял воинский эшелон с боеприпасами, а диверсанты фонариками наводили вражеских пилотов на объекты для бомбометания. И попали в тот эшелон. В результате, в округе разнесло всё, что только было. У главного пакгауза из четырёх стен чудом уцелела одна: велосипеды валялись вперемежку с кирпичом, цементом, расплавленным сахаром… Мы, детишки, было, набросились на сладости. Но наш состав быстро «провели» по искорёженным путям станции, требовалось как можно скорее освободить дорогу воинским составам. Одна женщина отстала от эшелона и потом, когда «на перекладных» догнала состав, рассказала, что вскоре после нашей отправки, на станцию выбросили вражеский десант, и ожесточенный бой разгорелся прямо на рельсах.
Но наши теплушки и платформы с оборудованием были уже далеко, все мы были взбудоражены пережитым, молчали. Лязг колёс на стыках, кажется, «перестукивался» с биением сотен человеческих сердец. Состав чутко, хоть и без особых приключений, решительно последовал дальше. Направление эшелона было на Вологду. Куда заводу и его людям вменялось прибыть.
По моей памяти, а может я и ошибаюсь, руководил эшелоном мой папа, потому как на любых остановках он куда-то удалялся, после чего нам доставляли пищу. На всём пути (я задним числом потом даже удивлялся этому) люди в вагонах голодом не сидели. Где останавливался эшелон, всегда были пункты, откуда выделялись продукты.
Продолжение следует.
Комментариев нет:
Отправить комментарий